Tomedonai kono itami to
Yarikirenai ikari to iradachi
Bleedin' from my eyes cuz of a pack of lies
That binds up my mind so that I can't escape.

Тебе знакомо то гадкое чувство, когда тебя предают? Эта разрывающая душу на части смесь разочарования, опустошения, гнева, безысходности. И боль, ужасная, нестерпимая. Руки опускаются и падаешь. Падаешь в пропасть, боясь осознать своё поражение. Не важно, кто предал: друг, родитель или любовник. Важно лишь то, как ты смог допустить это, просчитать, не заметить измены и заговора.
Но ни в коем случае нельзя сдаваться и терять контроль над собой. Иначе последствия необратимы.
- Я не дам тебе этого сделать. Никогда.
Здесь практически нет света, только то его подобие, которое просачивается через маленькое окно. Схоже с тем, как человек медленно, но верно теряет надежду. Теряет самообладание. Теряет самого себя. Алберто ещё не в гневе, но уже попрощался со спокойствием. Его милая ученица, которую он любит почти как собственную дочь, сделала то, что наставник ей строго настрого запретил ещё в первый день их знакомства. И как она смогла так долго скрывать? Но всё тайное становится ясным. Всегда.
- Думала, я ничего не узнаю? – холодно спросил мужчина у своей подопечной. Нет радости, да и грусти тоже. Он стоит, оперевшись спиной о дверной косяк, сложив руки на груди. И пристально смотрит на девушку, пытаясь уловить все эмоции на её лице и мысли в этой светлой головушке. Видно, что она напугана – застали врасплох. Моретти даже хочет подойти, обнять и успокоить, как это было раньше, но нельзя. В нём разные чувства играют, пытаясь превзойти друг друга, но тщетно. Мужчина более, чем спокоен и пока что держит себя в руках – самовнушение, сильное самовнушение должно сотворить чудо.
Но не обязано.
Он почти сразу заметил, что что-то не так в её поведении. Будто она скрывает ценное, важное, то, что никто не должен знать. Пытался незаметно прочитать её мысли, даже следил иногда. Но это практически ничего не давало. Жалкие попытки сделать что-либо в этой ситуации приводили к краху: девочка просто отвечала, что всё в порядке, просто настроение скачет. Ал хотел было верить, и даже почти поверил в эту наглую ложь. Пока всё же случайно не подслушал один интересный разговор. Заговор, значит. И побег. Что ж, молодец, девочка. Умная девочка, ничего не скажешь. Но не стал сразу допрашивать, надеялся, что сама всё расскажет. Зря. Очень зря. Два месяца Ал ждал и продолжал следить, пока не узнал, что осталось слишком мало времени до их побега. И решил действовать.
Он нашёл Ски со свёртком бумаги в одном из коридоров «Бездны» и, сказав лишь «нам нужно поговорить», буквально потащил за собой в этот чёртов подвал. Он не хотел причинить ей вред, но ситуация того требовала. Или желала? Здесь не скажешь ясно ничего, ведь грамотный наставник должен был бы убить сразу, а остальных сдать директору. Выходит, Алберто ничерта не правильный. Хотя всё ещё впереди.

Воздух в подвале с каждым мгновением становится всё тяжелее и тяжелее. Кажется, что скоро его тяжесть раздавит этих двоих. И тогда не надо будет что-то говорить, решать, оправдываться, допрашивать. Всё потеряет смысл. Сначала нехватка воздуха, потом головокружение, и, наконец, избавление от ненавистных вопросов. Просто и легко как дважды два пять. Умирать пока ещё рано, не для этого он растил Скегги. Но и она всегда была упрямой девочкой, так что неудивительны её капризы.
Внезапная ностальгия чуть ли не заставила его отпустить хватку и поддаться чувствам. Кто знает, что осталось бы от этой милой девушки, если бы Моретти выпустил наружу свою самую тёмную сторону, которой и сам немного боится. Эту черту нужно прятать глубоко в душе, в самом низу, чтобы никогда ею не воспользоваться и перекрыть всевозможные пути на свободу. Это тяжело.
- Верно. Ты должна была рассказать всё мне, – как можно мягче, чтобы лишний раз не ранить. Ал знает, что она ответит, лучше бы промолчала, а не лезла со своим никому ненужным упрямством. Сама себе нажила проблем, последовав за остальными. Алберто хотел лично каждого из оппозиционеров без анестезии медленно разорвать на части. А с псов содрать кожу и потом, пожарив её, заставить их съесть собственную шкуру. И третьим тоже досталось бы кое-что. Всё потому, что его девочке запудрили мозги полной ерундой, мешающей спокойно жить. Хотя какое спокойствие может быть здесь?
- И мы оба знаем, что ты этого не сделаешь, – он чуть склонил голову на бок, продолжая наблюдать. Ещё немного времени и в подвале воцарится тьма, пожирающая всё живое и рождающая жуткие образы. - А вот я тебя везде достану, если попробуешь сбежать, – и то верно: в Аду нашёл, под землёй легче некуда будет.
Чувства медленно, но верно уходили в своё русло, хоть и была большая вероятность новой волны. А боль не прекращалась. Та, что в груди, в самом сердце или душе. Мужчина с досадой опустил голову и через минуту продолжил: - Разве я не говорил, что с тобой будет в случае побега? – почти шёпотом. Предупреждал, правда, давно, ясное дело, что девочка могла забыть всё. Но он искренне надеялся, что она не такая дура и будет думать своей головой.
- Чёрт… Дети, как же с вами сложно.

0:1. Девочка дала волю эмоциям, что было ошибкой.
Пусть говорит, что хочет. Пусть крушит, ломает всё подряд. Это не имеет никакого значения ни сейчас, ни когда-либо. Иногда людям проще выплеснуть всю злость наружу, обвинить человечество во всех его неудачах, прежде чем прийти в себя, спокойно обдумать и сделать единственный правильный выбор. Сегодня решение за неё принял Моретти на правах наставника, и она не имеет права идти по другой дороге. В противном случае её ждет пуля в голову или сердце, а может и более мучительная смерть.
- Да мне смешно от всего, что происходит в этом прогнившем месте, дорогая, – не услышит и не надо. Ал взглядом пересчитывал количество звеньев на одном из браслетов на своей руке, пока девушка билась в истерическом припадке. Говори больше, кричи, не смей останавливаться, пока не останется сил даже дышать. Так легче будет ей, поймёт свою глупость. Детки наивно полагают, что у них всё получится и за ними никто не побежит. Будто там, на «свободе», о которой они так по-детски грезят, их кто-то ждёт с распростёртыми объятиями. Наверное, больно, когда рушатся мечты и надежды. А когда они осознанно идут по пути в никуда? Им нигде не будет места, общество отвергнет, а правосудие свершится. Только в «Бездне» они в относительной безопасности и могут чувствовать себя нужными. Да, здесь идёт борьба за выживание, Чарлз Дарвин ликовал бы в своей могиле, будь у него возможность хоть краем глаза посмотреть на свою теорию в действии.
Он оторвался от своего занятия и поднял голову только тогда, когда в подвале воцарилась тишина. - Успокоилась? - Ски стояла почти рядом, на расстоянии вытянутой руки, и тяжело дышала после очередного приступа истерии. Почти родные зелёные глаза смотрят в упор, будто ждут чего-то. Бесит. Снова нарастающая буря гнева сменяет спокойствие, заставляя ладонь сжимать блокиратор гена сильнее, нежели пару минут назад. Алберто воспользовался им ещё до того, как затащил девочку в это место, надеясь, что она ничего не заметит. Так будет лучше для неё самой.
- Нет, – резко и грубо, чтобы совсем развеять иллюзии, и добавил: - И ты никуда не уйдёшь отсюда без моего разрешения, – ни капельки сочувствия, ни помощи, абсолютно ничего, кроме ненависти и гнева на его лице и в глазах. Чтобы окончательно добить подопечную, Ал, держа блокиратор между указательным и большим пальцами, поднял левую руку вверх, чтобы медальон был на уровне глаз девочки. Попавший на него тусклый свет открыл взору выгравированную надпись «Skeggy Gestsson». Мужчина искренне надеялся, что Ски поймёт и не будет дальше упираться. На всякий случай свободная рука незаметно потянулась к пистолету в кобуре, благо тусклый свет позволял.

Ски явно не понравился медальон с её же именем, лицо всё выдало. И тон голоса. Опять говорит бестолковую ерунду, пытаясь вывести наставника из себя. С самой из первой минуты знакомства между ними идёт борьба за корону, власть и прочие почести, но Ал никогда не позволит ей стать лучше него самого, что бы она ни пыталась сделать. В итоге одни обиды и истерики, сопровождающиеся усмешкой и довольным выражением лица мужчины. Она когда-нибудь поймёт, что всё бесполезно, Моретти всегда будет диктовать ей решения и действия, пока они вместе и пока он её наставник.
Ни в чём неповинный план «Бездны» умирает на глазах, разрываясь на мелкие кусочки. Что-то внутри мужчины ликует, наблюдая за происходящим действом, хотя и горечь в душе и сердце всё же не отпускает. Трудно принимать решения, когда дело касается чести и дорогих людей. В чью пользу ты сделаешь свой единственный верный и правильный выбор – зависит только от тебя. И никакие ложные подсказки и сомнительные советы не помогут в этом нелёгком деле.
- Хорошо, что у меня остался черновой вариант. Этот можно уничтожить, чтобы Ал не дай Бог передал его руководству. Хотя не уверена, что он так поступит, но чем черт не шутит, – конец.
1:2. Здравствуй, нормальный наставник.
Её слова, а точнее мысли, подорвали все преграды, которые Алберто построил, чтобы уберечь её от себя. Он отсчитывал секунды, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, пока разорванная бумага хлопьями падала на пол. Три… Шесть… Десять… Пятнадцать. Ровно на столько хватило его громадного терпения. И в один момент всё рухнуло.
Рука, в которой он держал блокиратор, резко ударила в стену, а в ладонь до крови впилась эта несчастная железная штуковина. Старая штукатурка с лёгкостью отвалилась с того места, куда был направлен удар. Наверное, на коже останутся ссадины или даже раны, но это потом. - Ты, – тяжёлый вздох, выдох и снова вздох, - действительно думаешь, что я могу это сделать? – в каждое слово вкладывает злость и ненависть, чтобы эта особо соизволила его услышать и, по возможности, понять. - После этих двух лет, что я тебя опекал в этом прогнившем месте, – Ал не хочет говорить дальше, но должен, иначе ничего не получится, - Как ты могла врать мне? – агрессия желает направить мужчину в сторону подопечной и ударить, но разум защищает, заставляя лишь сильнее сжать кулак и говорить на тон выше: - Не смей поднимать на меня голос, Скегги.
И снова воцарилась тишина.