Áve, María, grátia pléna, Dóminus técum: benedícta tu in muliéribus, et benedíctus frúctus véntris túi, Iésus... - напевала она, стоя на кухне и занимаясь ужином. Сегодня был последний день Светлой Седмицы, а значит можно было устроить небольшой праздник. Без животных продуктов разумеется. Сегодня их нельзя было употреблять в пищу, о зато завтра можно было бы приготовить запечное мясо или рыбу к примеру. А сегодня они будут пробовать новые овощные блюда, что приготовит к приходу братишки Тина. К примеру картофельные котлетки, жареные во фритюре с соусом из лесных грибов и растительных сливках. К нему можно было подать смесь из маяси, моркови, кинзы и огурца, завернутые в рисовую бумагу и острый соус. А в качестве десерта в духовке уже доготавливался яблочный штрудель из слоеного теста без сахара.
Кристина быстрыми и точными движениями шинковала овощи, замешивала соус, жарила грибы и выпаривала сою, лишь иногда она бросала короткий взгляд на часы, волнуясь лишь о том, что бы успеть к приходу брата. Настроение девушки повышалось с каждой секундой, она уже распланировала весь вечер, который проведет с Алексом. Сначала они, помолившись, поужинают, а после чего посмотрят фильм и вновь помолившись, лягут спать. Точнее это сделает Алекс. Кристина чуть задержится на молитве, ведь сегодня у нее сеанс самобичевания. Признаться этого она ждала почти с таким же нетерпением, как приход брата. Эти сеансы были очищением ее тела от греха и чем яростнее и сильнее она секла себя, тем чище становилась ее душа и помыслы. А это было просто необходимо, ведь она грешна и даже очень.
Ее часто посещали грешные мысли, связанные с братом, с каждым днем она все меньше думала о нем, как о своем брате, все больше ревновала его к другим девушкам, с которыми он встречался и все чаще ее посещали мысли о том, что бы лишить одну из них жизни, что бы Алекс принадлежал лишь ей. Но она не могла пойти на убийство ради своей личной выгоды. Это грех. Ведь ангелы не указывали на пассий брата, а значит они недостаточно грешны, что бы очиститься путем страданий. Конечно, она могла бы наврать Алексу и сказать, что ангелы указали ей на его любовницу, но Тина не имела право на это, да и обманывать брата она считала верхом бесчестия. И именно поэтому она участила свои сеансы самобичевания, очищая свою плоть не раз в месяц, как раньше, а раз в неделю, во время воскресной молитвы и по великим праздникам. Но все равно, как бы она не старалась, девушка не могла прогнать этих мыслей. Она даже купила топор, представляя себе, как зарубит очередную любовницу брата. В своих фантазиях она то лишала "соперницу" головы, то отрубала конечности, то опускала лезвие на грудь. Тысячи способов самых мучительных казней проплывали перед глазами Лебран, но после девушку начинала мучить совесть и она неистово молилась о прощении.
Ужин наконец-то был готов. Взяв шумовку, она выложила котлеты на бумажную салфетку, обсушивая их от жира, а пока котлеты стояли на столе, она выключила пирог и завернула овощи в рисовую бумагу, после чего выложила из на плоскую тарелку и отнесла на кухонный стол. Она налила соуса в соусники, выложила котлеты, заварила чай и наконец расставив приборы, решила заняться уборкой, надеясь успеть привести все в порядок до прихода брата.

Тина как раз заканчивала протирать столы, когда услышала, как отпирается входная дверь. Этот звук не напугал и даже не напряг ее, она не боялась, что за ней придет полиция, да и зачем она бы понадобилась копам? Ведь по-мнению девушки, она не сделала ничего ужасного, а эти убийства - исполнение воли Господней. Как за это можно судить? Конечно, Тину нимало огорчали газеты и статьи про них с братом, она искренне не понимала отчего ее, а заодно и Алекса считают монстром, а прозвище данное им прессой искренне обижало брюнетку.
Но тем не менее, она продолжала заниматься своим делом и то, что ей дана возможность продолжать убийства, было лишь лишним доказательством того, что она занимается правым делом.
И вот, словно в подтверждение ее мыслям, из коридора донесся голос брата. Вытерев руки и повесив полотенце на крючок, Кристина улыбаясь, повернулась навстречу ему.
- Алекс, почему ты так поздно, наверняка уже все ос... - она не закончила начатое предложение. Улыбка медленно исчезла с лица девушки, когда она увидела, что брат пришел ни один. Внимательно, даже слишком, она смотрела на девушку, прижимающуюся к Алексу и лишь только когда она подошла ближе, дохнув в лицо брюнетки смесью перегара и никотина, Тина пришла в себя и вновь расцвела в приветливой улыбке.
- Что же ты не сказал, что у нас будет гостья? Я бы приготовила что-то по вкусу твоей подруги, - пробормотала она про себя, мысленно добавив, что этот что-то было бы приправлено соусом из отбеливателя и средства для мойки окон и заправленное серной кислотой, но тут же устыдившись своих мыслей, решила на завтра сходить в церковь дабы исповедаться перед святым отцом,- Я рада познакомится с Вами, Виктория, - она взяла ладонь Вики в обе руки, приветливо пожав ее, - Вы поужинаете с нами? Я сейчас поставлю еще один прибор.
Кристина изо всех сил пыталась загладить напряжение, вызванное неожиданным приходом новой девушки Алекса и, как ей казалось, она очень удачно маскирует неудобство, что чувствовала сейчас.

Господи, как же это сложно, так вот стоять и смотреть на него, тепло улыбаясь и делать вид, что она относиться к нему, только так, как сестра может относиться к брату! Как же это невыносимо, вот так, каждый раз мило болтать в его подружками, слышать эти восклицания на тему, как она миленькая и хорошенькая и даже становиться приятельницей для некоторых из них, которые с удовольствием забегали отведать стряпню Кристины и жалуясь, что она никогда не делает мяса. А мсо бы она сделала, ох, как бы сделала, запекла бы их всех в собственном соку, а после устроила бы пир горой! Быть может даже накормила бы бездомных человеческой, которую замаскировала бы под свинину. Или даже больше - угостила бы сирот из церковного приюта. То-то они обрадовались. А ведь ей даже в голову бы не пришло, что такой поступок был бы до крайности бесчеловечным и циничным. А если бы и знала, то ей наверное было бы все равно, она лишь хотела, что Алекс принадлежал лишь ей, что бы обнимал ее, что бы ласкал ее тело, покрывая поцелуями, что бы шептал ее имя. Но этому не суждено было исполниться, ведь он ее брат. Ее близнец, ее втрое я и половина ее души. И она не должна испытывать подобные чувствам к нему. Единственное, что она может, так это стоять в стороне, грустно смотря на закрытую дверь и сдерживаться, что бы не разрыдаться во весь голос, от боли, что грызла девушку изнутри.
Вздохнув, она принялась убирать со стола, выкидывая все, что наготовила - Тина была противницей разогретой еды, а есть свежее каждый день они вполне могли себе позволить. Единственное, что осталось, так это штрудель, остывающий в духовке. Сгрузив посуду в раковину, она открыла ран и подставив руки под кипяток, замерла на месте, уставившись на льющуюся воду невидящим взглядом...
"- Многие говорят,что в такие моменты их глаза застилает красная пелена и они действуют, словно находясь в тумане. Может это и так, но этот случай не про меня. Я прекрасно осознавала все, что делала, а картина была на удивление четкой. Я словно бы прозрела. Клянусь вам, тогда мне казалось, что я вижу в темноте, а время словно бы замедлило свой ход..." - рассказывала Тина два года спустя, лежа на нарах и держа перед губами диктофон, в который и рассказывала о своей жизни, в назидание потомкам.
Тогда она не понеслась, сломя голову в спальню брата. Сначала Кристина домыла посуду, вытерла ее и убрала в шкафчик над раковиной. Оттерла поверхности от пятен, протерла стол, постирала тряпку и повесила сушится кухонное полотенце, которым она вытирала мокрые руки. После этого девушка закатала рукава, распустила волосы, что бы потом вновь завязать их в тугой пучок.
После этого она открыла шкафчик с бытовыми принадлежностями и достала оттуда топор с начищенным до зеркального блеска лезвием. Проверив остроту и оставшись довольной, она бесшумно двинулась по коридору в комнату брата. Там, она на секунду замерла, прислушиваясь к стонам, закрыла глаза и глубоко вдохнула, что бы окончательно успокоиться и привести сердцебиение в норму, ведь сейчас, она наконец решилась, она признается брату в своих чувствах, в том, что чувствует к нему на самом деле. Мысли о том, что она перед этим ли шит жизни ни в чем неповинного человека даже не посещали темную головку Кристины. Это была мелочь, просто преграда, которую нужно преодолеть.
И вот, наконец придя в норму, она бесшумно открыла дверь и скользнула в комнату. Там, она на секунду замерла, пораженная увиденной картиной - Вики сидела на брате верхом и вытворяла такие вещи, что у целомудренной Тины глаза на лоб полезли, а лицо залила краска. Но смятение и замешательство продлились лишь мгновение. И вот, сделав пару шагов к кровати, Кристина размахнулась и всадила топор в голову сопернице. Та даже не вскрикнула. Напрягая силы, она вытащила лезвие, предварительно чуть расшатав его и отколов половину черепа. Еще один удар наотмашь, срубивший то, что осталось от головы любовницы брата. Вот и все.
По щекам Лебран потекли крупные слезы, уронив топор на пол, она громко расплакалась.
- Ты дурак, Алекс! - вытирая глаза кулаками, словно маленький ребенок, крикнула она и всхлипнув, опустила голову, словно боясь, что брат сейчас начнет ругаться.

А Тина продолжала рыдать, смотря на брата и словно бы не замечая его наготы. То были не слезы стыда или раскаяния свой поступок, ни слезы ревности или злости. Она рыдала, потому что больше не могла сдержать ни слез, ни своих чувств, душащих ее изнутри и не дающих ничего, кроме боли от мысли, что она никогда не сможет быть вместе с тем, кого девушка любила больше жизни. Нет, она будет рядом, но в не в той ипостаси, которую хотела. Она будет верной, любимой и любящей сестрой, всегда поддерживающей брата, будет веселиться на его свадьбе и приезжать на праздники, что бы играть с его детьми, что подарит ему та женщина, с которой он свяжет свою жизнь. Но никогда, никогда она не будет больше, чем просто сестра. Это нарисованное в ее голове будущее заставило слезы литься с еще большей силой. Она не сможет, не выдержит подобного, она обречена мучиться всю свою жизнь, а все потому что Господь решил сделать их родственниками, причем настолько близкими, что сама мысль о то, часто они будут любить друг друга как-то иначе, чем должны, противна большинству цивилизованному обществу.
- Потому что ты... я... - сбиваясь говорила она, то и дело всхлипывая распухшим и покрасневшим носом, - Потому что я так больше не могу... Не могу видеть, как ты... и они... и ты их... Я не хочу больше смотреть, как ты ходишь с другими... Я так люблю тебя... и знаю, что это не правильно, что сестра не должна чувствовать такого, но сердцу не прикажешь и я... это неправильно, но...
Даже если бы Кристина и заготавливала речь, то все равно бы не смогла сказать так, как репетировала бы, до того довели ее обуревавшие и тщательно скрываемые чувства. Она знала, что сейчас брат начинать кричать и говорить, что она с ума сошла и будет абсолютно прав. Но кто виноват, что она любила его? Что хотела быть с ним, хоть это и невозможно?

Первые слова, реакция, чувства. Она видела, как меняется лицо брата, как он с неверием смотрит на нее. И она знала, что он скажет сейчас, как он продолжит свою сбивчивую речь. "Прости, Кристина, но это не правильно. Я люблю тебя, ведь ты моя сестра, но твои чувства - не те, что должна испытывать сестра по отношению к брату", - скажет он и будет абсолютно прав. Он поможет ей избавиться от трупа, а потом они будут делать вид, что ничего не произошло, что признания не было. И Кристине станет стыдно, она будет чувствовать неудобство по отношению к Алексу, а он, что бы не допускать рецидива, будет стараться отдалиться от нее и наконец бросит Тину раз и навсегда. Для ее же блага. А она будет кусать локти, кляня себя за то, что так и не смогла положить свою любовь на жертвенный алтарь счастья Алекса. Она никогда не сможет разлюбить его и когда будет пора определиться она выберет того, кто будет похож на брата и всю жизнь она будет представлять Алекса на месте мужа. Быть может ей повезет настолько, что и имя избранника будет таким же, как у брата. Тогда она будет избавлена от опасности наказать не того во время их близости.
Прокрутив эту картинку в голове, девушка разрыдалась еще больше, от безысходности и отчаянья. Но брат сделал то, чего она не могла ожидать - он прижал ее к себе, нежно обнимая и говоря что-то о том, что бы она простила его. И вроде все, как и представляла Лебран, но все равно, что-то было не так, не те движения, не тот тон, не тот взгляд. Она осторожно обняла брата, легко касаясь ладонями обнаженной кожи, чувствуя исходящее от него тепло и нежность. Он нежно проводит пальцами по ее лицу, вытирая до сих пор идущие слезы и касается губами ее губ.
Стоит ли говорить, что это был первый поцелуй Кристины? А ем более его подарил ей тот, от кого она этого не ожидала и тот, кого она любила больше всего на свете?
От изумления, неверия, растерянности, Тина просто замерла на месте продолжая обнимать брата за плечи и не отрываясь смотреть на него круглыми глазами. Секунды растянулись в часы, а сердце учащенно забилось. В какой-то момент дыхание перехватило от радости и счастья, от мысли о том, что ее любовь не безответна и что она не будет осмеяна близнецом.
- Алекс... - прошептала она после пламенной речи. Слезы прекратили литься ручьем, засохнув на пылающих алым щекам. Она даже не знала что ответить ему на это. Хотелось сказать очень многое, как она любила его, как хотела быть с ним, как счастлива она, услышав это признание. Но все уже сказали глаза девушки, наполненные безграничным счастьем и любовью, которая даже отдаленно не напоминала сестринскую. И она, решив не тратить слов понапрасну, обняла брата за шею, притянув к себе. Благо они были с ним одного роста и на приходилось вставать на цыпочки.
Легко и неумело, она целовала брата, зарывшись пальцами в густые огненно-рыжие волосы и не желая расставаться с ним даже на одну секунду.