От её дома до новой школы идти десять минут. Но это никак не повлияло на решение матери, отправить её, проболевшую первые две недели, за тридцать минут до начала урока. Устало вдохнувшая девчушка вышла из своего подъезда. Пятница тринадцатое вызывало у неё тревогу, сколько школьница себя помнила. Она долго упрашивала свою маму сегодня её из дома не выпускать, но, увы, не получилось. Так что осталось только покориться и сделать первый шаг навстречу коварной судьбы. Однако едва семиклассница шагнула вперед, как ей дорогу перебежала черная кошка. Мамочка!
Девица юркнула обратно в подъезд, не обращая внимания на громко хлопнувшуюся входную железную дверь. Переводя дух, испуганная брюнетка прислонилась к стене и испуганно посмотрела на прошедшего мимо человека со стеклянной вазой в руках. Тот шел спокойно, напевая знакомую ей песенку. Не обращая никакого внимания на неё, сосед вышел из подъезда. Облегченно вздохнув, что ваза не упала и не разбилась, семиклассница перекрестилась и вышла из подъезда дома.
Как назло, парнишке было, судя по всему, туда же, куда и ей.  Другого пути в школу семиклассница не знала, поэтому и продолжала идти позади него. Дорога в святое место знаний лежала через дворы.  Народу на улице было немного, в основном старики да школьники. Животные черного цвета ей не попадались, и брюнетка невольно успокоилась, подставив лицо солнечным лучам. Только сейчас она заметила, что на плече у него висела обычная серого цвета сумка-почтальонка. Наверно, старшеклассник. Девчушка боялась обогнать его, считая, что лучше пускай все неприятности и несчастья случатся с тем, кто идет вперед. Мимо неё прошла высокая блондинка с сумочкой. Любопытная школьница взглянула на сумку и ужаснулась. Три шестерки, шестьсот шестьдесят шесть, число дьявола?!
Продолжив с ужасом смотреть миловидной красавице вслед, она врезалась в дерево, не заметив его. Схватившись рукой за нос, брюнетка тряхнула головой, отходя от злополучного дерева. И как это меня угораздило врезаться в нечто подобное? Наверняка, это все из-за пятницы тринадцатого. Постучав три раза по дереву,  ученица средней школы продолжила свой нелегкий и невеселый путь.
Парень шел медленно, продолжая напевать песню. Семиклассница все никак не могла осмелиться его обогнать. Так что шаг её по-прежнему оставался тихим и неторопливым. Расстояние между ними увеличилось с момента её неожиданного столкновения с осиной. Устало вздохнув, девица уже ускорила шаг, но нежданно она увидела, что парень отступился и ваза полетела из его рук, стремясь столкнуться с землей. Юркнув за березку, дочь юриста осторожно выглянула из-за толстого дерева и облегченно вздохнула. Старшеклассник сумел-таки поймать вазу и тем же неспешным шагом направился в сторону дороги.
Дорога была с двумя полосами и зеброй, которая вела прямиком к школьным воротам. Вот она, цель моя. Главное прийти и не особо двигаться. А там уже надеюсь, пятница меня не тронет. Машин, на удивление не было. Молодой человек уже неспешно переходил дорогу в положенном месте. Ускорившая шаг брюнетка уже наступила на первую белую полоску зебры, смотря по сторонам, как услышала звон разбивающегося стекла. Взглянув на юношу, школьница ошалела и сделала шаг назад. Ваза таки свершила свою мечту и разбилась к чертовой матери. Что говорил её сосед, она не слышала. Пятница тринадцатое, черная кошка, число зверя, разбившееся стекло… Пойду я лучше  домой
Однако едва она развернулась, как чуть было не столкнулась с парнем, внезапно подошедшим сзади. Разразившееся минутное молчание разрушил он.
- Привет, - одного этого слова хватило, чтобы семиклассница рванула, как пуля, в школу и истошно крича, даже не посмотрев есть ли машины, которых, к слову сказать, не было. Школьники посторонились в сторону, пропуская её вперед.
- Ненормальная, - покрутив пальцем у виска, старшеклассник посмотрел по сторонам и спокойно перешел дорогу. Пятница тринадцатое только начиналась.

Ты pешишь, что поpа вылезать на повеpхность,
И час пpобужденья настал,
А вокpуг собеpутся могильные чеpви
И устpоят тебе скандал.
И когда наконец ты упpавишься с ними,
И с метpом пpомеpзлой земли,
Обнаpужишь, что ни денег, ни каpточки нету
В том, в чем тебя погpебли.

Пальцы, уже изодранные в кровь, неловко и нервно ковыряют еще рыхлую и чуть влажную землю. И что он здесь делает? Вот идиот. Под ноготь больно врезается то ли тонкий осколок, то ли острые корни соседнего куста - какая разница, все равно как будто бы в подушечку с размаха загнали лезвие, вошедшее, наверное, на пару-тройку сантиметров, разрезавшее палец - еще чуть-чуть и он уже был бы похож на сосиску-осьминожку, если вы понимаете о чем я. За что-то цепляется, пробуя подтянуться, что-то вырывается вместе с увесистым корнем; брюхо бороздит землю, цепляет камни; совсем-совсем не эротично рвется пыльно-серая футболка с теперь уже кровавой неоновой вставкой - она переливается на солнце, главное, не прогладить утюгом.
Попытка номер два: правая рука тянется куда-то вперед, не за горизонт, но не видно ничего точно так же. Провал, господа. Тонкие пальчики, ранее даже аристократические, ныне жестоко изнасилованные жизнью, скользят по чему-то округлому и шевелящемуся. И его много! Че-е-ерви. Такие грязно-розовые и лысые до блеска, дождевые, видимо. Кто-то уже прилично раскопал землю, раз нашел этих симпатяг. Дергает запястьем, стряхивая милашек в разные стороны, вопя что-то несуразное и довольно таки некультурное. Да, точно, некультурное.
Третий шанс - он же последний - вау, успех! Подтянулся на дрожащих руках. не отряхнулся даже, нет, просто громко выдохнул и чертыхнулся, послав всю жизнь к чертям. Прыгнет? Не-ет, осматривает округу. Что же видит?

Ты отпpавишься с кладбища чеpез весь гоpод,
Вспоминая доpогу домой,
Твои белые тапочки будут сиять
Неземною такой белизной,
И любая пpоходящая мимо стаpушка
Не только не укажет путь,
Но постаpается гpохнуться в обмоpок или
Гpохнуть тебя чем-нибудь.

Солнце светит, птицы поют, небо голубое-голубое, облачка плывут над горизонтом и ничего, вообще ничего, не предвещает беды. Слишком слащавый полдень, он таких не любит. На голову что-то упало. Стоя под ветвистым деревом, на котором подвешено этак с десяток гнезд, хочется думать, что это жук, решивший покончить с собой. Да, большой жук, которого расплющило белой кляксой на выгоревших рыжих волосах. Они еще больше слиплись и спутались, когда хозяин попытался выколупать "труп бедного насекомого". В результате, потянувшись под дубом, получил веткой в то же место - спасибо, что хоть она не прилипла.
Разглядев где-то впереди дорожку, замаршировал в ее сторону - зря он так, зря, зря, зря. Активно размахивает руками и дрыгает ногами, особенно той, что была благополучно подвернута и отзывалась болью в суставе, что пониже голени. Марш уродов, определенно. Хотя нет, скорее урода, он же все-таки один, ну, может еще с парой червей в кармане, но он же о них не знает. Не знает же? Потянулся за телефоном. Сейчас будет упс... А вот и он; опять визжит что-то непонятное - люди вокруг, наверное, решат, что он упоротый. Впрочем, какие тут люди? Три сладких парочки, устроившихся по разные стороны от обрыва, чтобы посношаться или, может, просто поговорить. Нет, говорить не модно. Они его увидели? Никак нет, слишком заняты.
- "Кажется, ночью тут не протолкнуться," - пожалел, что свалился не в то время и поковылял куда-то вперед.

Наконец — о-ля-ля! — ты домой добеpешься,
Скользкий холодный уpод.
В это вpемя, конечно, наступит полночь,
Пес завоет, и кот заоpет,
И на pобкий вопpос из-за двеpи «И хто там?»
Услышав пpямой ответ,
Получат инфаpкт молодая вдова
И утешавший ее сосед.

Не заметил, как козлиная тропинка превратилась в оживленную ранее проезжую часть, сейчас же тут было что-то вроде ремонтных работ, как это принято, затянутых уже года на два-три. Конечно же, он мог бы пойти по объездной, там и людей поболее будет, может напугает наконец кого. Но зачем? Она выгибается рассерженной шипящей кошкой вокруг его дома, пришлось бы возвращаться, делая безумный крюк.
Продолжает брести по старому потрескавшемуся асфальту, украшенному выбоинами и ямами, радуясь жизни. Идти не очень удобно - все болит и ноет, голова и вовсе раскалывается. Кажется, он немножечко приболел, когда падал в ту шумную реку вместе с частью обрыва. Совсем чуть-чуть, там же довольно низко, да и вода в начале мая - самое то, как парное молоко в холодильнике, разве что без пленочки, ну, только если с илистой.
По оба его плеча - дома: старые, им лет так 40, если навскидку - окна кое-где старые, но пластиковые, где-то деревянные рамы, крашеные в голубой или зеленый, а у кого-то, кто будет чуть менее состоятельным и более экономным - полиэтиленовые - их и менять не дорого, хотя каждый день; покосившиеся дверки, яркие крыши немыслимых цветов и старые как мир дубы, почему-то, они лысые, даже без почек.
Нашел наконец и свою забытую богом избушку. Пнул рассохшуюся и выцветшую дверь, она лишь тихо хрустнула и поддалась, открываясь со скрипом - не было даже замка, он, кажется, выпал очень давно. Миновал коридор, расписывая кошек, пировавших трупиками крыс. Какая прелесть. Дошел до чего-то вроде заплывшего копотью и жиром умывальника, стукнул рукой по железячке, вывисевшейся из него - ничего не течет. Стукнул еще. Ну, вот, тоска. А рану бы промыть или хотя бы влажной ладонью повозюкать по ней.
Изобразил на своем точно таком же сером как этот район лице недовольную мину, при выходе запинывая дверь обратно. Кажется, в спальне еще кто-то был, кто-то даже проснулся и выругался - какая разница? 

Ты попpобуешь сунуться к близким знакомым,
Но облом и с этих стоpон:
Все пpиятели валяются пьяные в стельку
После шумных твоих похоpон,
И каждый, увидев тебя на поpоге,
Решит, что пpишли кpанты
И это белая гоpячка или чеpная смеpть,
А вовсе не синий ты.

А этот парк он помнит. Здесь он гулял маленький. Забрел и в него - а почему бы и нет? Даже видит кого-то знакомого, кого-то, кто давно-давно ушел из его жизни. А, кажется, она здесь спит, а может живет, черт знает. Лучше не трогать, вдруг укусит.
Идет дальше по аллее, вроде бы, здесь раньше был прудик. Был. Сейчас - грязная даже не лужа, а просто пыльная пустая ниша.
Ну, и что же, что дальше? Он прыгнул в этот воображаемый водоем, зажмуривая глаза до боли и цветных кругов веках и представляя чистейшую прозрачную воду; ощущает запах хлорки, разбавленной в ней на столько, на сколько возможно разбавить землю этой самой Ca(Cl)OCl.

Так что будем жить, покуда живется,
и стаpаться жить еще как.
А ныть, скулить и гонять чеpнуху
может любой дуpак.
И все у нас будет пpимеpно о'кей
и, навеpное, веpи гуд.
А чеpвям мы не достанемся всяко —
в кpематоpии нас сожгут.

Вот такая вот пятница 13 бывает удается: у кого-то лишь один день, а у кого-то вся жизнь.
Суеверен ли он? Да, до жути: ни зонта в дом, ни черных кошек - вообще их не любит, - ни даже зеркал, ибо все равно бы украли. Только везения от этого не очень-то прибавилось. Зато счастья - хоть отбавляй.