Пелена сна нежно укутывала эту девушку. Волосы ее были небрежно разбросаны по подушке, Комуги сопела. Кровать была совершенно неудобной, жесткой, белье пахло как-то слишком пресно, отчего девушка невольно вздрагивала и морщилась, глубоко вздыхала, грудная клетка ее поднималась и снова опускалась, временами она ворочалась. Обстановка в этой комнате и вовсе не напоминала ее прежнюю домашнюю, но об этом Кома узнала позже, пусть даже сейчас где-то глубоко она это чувствовала, сейчас же она просто спала. Хоть занавески и казались плотными, через них просачивались лучики солнца, причем свет падал прямо на лицо Татсуке. Казалось она вот вот проснется, но это было не так, она крепко спала. За вчерашний день она многое пережила, слишком много, чтобы об этом можно было молчать. Когда она проснется, то непременно снова, как и всегда, подумает о своем поступке, ведь если ее взяли сюда, в эту странную тюрьму под видом колледжа, то она убийца, не меньше. Пусть сама себе Комуги не совершила ничего особо вызывающего, ученики «Бездны» имели куда более тяжкие преступления вроде потребления и продажи наркотиков, убийства и судимости, массовые поражения, убийства в алкогольном опьянении, проституция и многое другое, сложно было даже попробовать сказать о том, что она представляла куда меньшую опасность для общества. Молчаливая, излишне покорная, казалось, и мать бы продала ради удовлетворения собственных амбиций, тихая, скрытая настолько, что многие просто и не знали о ее существовании, несмотря на то, что сама она была в этот момент рядом. Она не была холодной в общении, она была холоднокровной при выполнении миссий, заданий, при боях. Находясь с некоторыми дорогими ей людьми, была излишне приставучей, с другими же вообще не контактировала. Слишком странная особа, об этом можно было говорить часами.
Девушка с каштановыми волосами шумно вздохнула, рука ее опустилась на пол, одеяло скомкалось и теперь мешало спать не меньше чем надоедливый свет. Комуги даже, в бреду, думала заползти под кровать и спать на полу в прохладе, но, слава богу, не стала этого делать, хотя и частенько, в последнее время, так делала дома, значения же не придавала. С каждой минутой спать становилось все труднее, но не из-за мешающего скомканного одеяла или света, а от сна. В нем она снова видела свою мать. С первого дня прибытия в колледж «Бездна» ей снился лишь один сон, начало у него всегда было разное, но все ее поступки приводили ее лишь к одному концу, даже если ее будили. Она вновь стояла напротив плачущей матери в своем родном доме в Токио, обстановка в ней была удручающая: побитая посуда, пятна крови, непонятные надпиши Комуги, нарисованные в школьной тетради на одном из уроков, перевернутая картина, означающая обман. Ее мать не ранена, но в крови, только в чьей-то, явно не в своей. Кома стоит напротив нее, но мать ее не видит, как будто ее нет. Татсуке чувствует пустоту, глаза ее источают холод, совсем стеклянные. Поодаль от нее стоит Глен, держит в руках нож, время от времени крутит его в руке, лезвие, делая очередной оборот, сверкает. На губах его стоит улыбка, но, что она подразумевала, не понять девушке: это не злость или нахальство, это и не счастье, и не грусть. Волосы K-Dragon спутаны, коса подобно плети обхватывает нежную и тоненькую шею девушки, будто душа ее. Татсуке хочет чувствовать хоть что-то, но душа ее пуста, она ничего не чувствует. Опуская взгляд вниз, девушка видит, как ее ногу обхватывает что-то темное и склизкое. Постепенно вся комната заполняется массой, из глаз ее матери текут кровавые слезы, на что быстро реагирует Комуги, но как бы она не старалась подобраться к ней, ее затягивает вниз, воздуха катастрофически не хватает, тьма окутывает ее. Она пытается за что-нибудь зацепиться, но вокруг только липкая хлюпающая жижа, становиться настолько мерзко, что хотеться исчезнуть, причем как можно скорее. Сколько времени Комуги мечтала о приятных снах, вроде купания на берегу моря с воображаемыми друзьями, да и даже пустая белая комната смотрелась бы куда приятнее, чем это, но тут выбирать не приходится. Снова видя это все во сне, Пшенка резко поднимается и тяжело дышит. Стоило двери только скрипнуть, как она молниеносно проснулась, но не будет же она так просто смотреть на нее, выжидая пока зайдет незнакомец, поэтому рука ее полезла под подушку. Чуть поискав там, Кома вытащила пистолет марки «Глок 17» и направила дуло прямо на незнакомого ей человека.
- Кто ты?
Говорила она без тени смущения или злобы, казалось, была серьезной, но если, все же, присмотреться более внимательно, можно было заметить, как слипаются ее глаза. Волосы настолько небрежно лежали на лице и плечах, что, казалось, она всю ночь провела, катаясь на американский горках, причем верх ногами. Пистолет был сильно сжат в ее руке, настолько, что рука посинела. Дыхание вернулось в норму, глаза ее внимательно смотрели на виновника, разбудившего ее.

Девушка вздрогнула, а потом уткнулась носом в одеяло, но при этом продолжала держать пистолет, не опускала своей руки, не меняла направление, дуло все еще смотрело прямо на него. Все-таки никакой агрессии со стороны Комуги выражено не было, пробыв здесь столько времени, начинаешь понимать, что, со временем, не можешь доверять даже себе, не то чтобы другим людям. Были, конечно, и дорогие ей, не менее специфические: особи эти люди все были с разными диагнозами, но все они, по сути, были безумцами, у них были отклонения в любом случае и у всех свои тараканы в голове. «Бездна» порой напоминала какой-то своеобразный цирк, в котором были прописаны роли для преступников. Становилось как-то даже смешно, стоило девушке только подумать об этом. Она не забыла предыдущую жизнь, просто знала, что, возможно, это место станет ее крепостью и, раз уж она не смогла никого защитить дома, то выбора у нее было немного, либо слушаться, либо умирать. Такую систему и придумала Татсуке, когда ее схватили, она сразу поняла, что сопротивление бесполезно, попытки вырваться и крики ни к чему не приведут, Пшенка быстро смерилась, порой даже слишком быстро для ее возраста. Это люди средних лет уже обдумывают все свои действия, подростки же склоны к спонтанным поступкам, в большинстве случаев не приводящих ни к чему хорошему. Есть, конечно, и среди них такие люди, но во всяком случае, их гораздо меньше.
Комуги чуть приподнялась и стала недовольно смотреть на пришедшего человека, сейчас ее щеки показывали сходство с одним маленьким животным – хомяком. Не то, чтобы ее сильно беспокоило его присутствие, просто девушка не выспалась, казалось она, уже всю эту неделю была постоянно на боях и заданиях, учиться в школе и то временами казалось легче, особенно учитывая, как тяжело ей было там. Если бы поступил приказ о задании, Кома непременно же вскочила, забыв про всю свою усталость, но, казалось, от нее ничего такого не требуется, поэтому она могла немного расслабиться. Все-таки она еще ребенок, ей ничего не чуждо.
«Ну вот сон не досмотрела.»
- Отец?...Хм, плохая шутка, не одобряю, ведь отец для меня мертв, также как и все кандидаты на его место, но не печальтесь. Придумаем новую вакансию, - растягивая слова, проговорила Комуги, зевая.
Заметив, что ее, похоже, и вовсе не слушают, девушка с волосами цвета каштана поднялась и лениво потянулась. Первым делом ее взгляд пал на пробирающийся из занавесок луч света – это ведь именно из-за него Комуги Татсуке чувствовала себе неприятно. В руках она все еще держала «Глок», но после этого, перед тем, как начала переодеваться, положила его на подушку. Стоило только взглянуть на эту модель, как можно было определить, что мало того, что она почти с ним не расстается, там и ее следит за чистотой, постоянно протирает дуло и ручку, особенно после использования. Кастеты же тоже: сначала носить их неудобно, потом, когда привыкнешь, не возможно не одевать, чувствуешь себя потерянной и беззащитной. На самом деле, ножи казались здесь самым удобным оружием, на случай, если между заданиями на тебя кто-нибудь нападет, когда ты отдыхаешь в этом колледже, но почему-то Коме не было это дано, в рукопашке она была слаба. Чувствуя это, девушка тренировалась изо дня в день, но природу не обманешь, она была хрупкой и маленькой, пусть и была ловкой и гибкой, но силы ей явно не хватало, именно поэтому огнестрельное оружие было разумным выбором.
Думая об этом, Комуги стала переодеваться. Она любила и юбки, но здесь их едва ли можно бы их одеть, не то, чтобы стыдно, просто неудобно, приходилось надевать штаны в обтяжку, кислотный цвет их привлекал внимание, но она ничего не могла с этим подевать, выглядели они очень хорошо. Как всегда надела свою серую кофту, при этом, не забыв накинуть капюшон, дабы скрыть часть лица. Для удобства быстро заплела две не тугие косы. Одевалась она не долго, будучи готовой, схватила пушку и пристегнула кастеты цепью к боку, надевать их прямо сейчас не было смысла.
- А куда мы идем?, - спросила Кома, не уточнив даже имя этого человека.
Она быстро подскочила к нему, прикрыв дверь, и стала внимательно смотреть на лицо, проявляя долю, как видно, лживого любопытства.

Слыша ответ, Комуги еще долгое время смотрит прямо в лицо, как будто дожидаясь ответа, а потом зевает в рукав и спокойно идет дальше. Пусть утро и ранее, для девушки это уже не проблема, лишь небольшая сонливость после весьма неудачного сна, который оставил ей неприятные ощущения на ближайшие дни. Вот так всегда, она просыпается полностью поглощенная этой тьмой. Ведь это не реальность и сил бороться с ней у нее нет, никаких, сколько она помнила себя. Прямо чья-то злая шутка.
Татсуке также спокойно сжимает его руку и начинает вышагивать большие шаги, так как поспевать за Мартином она едва ли может. Вот так и сравнишь их: взрослый высокий мужчина и миниатюрная Комуги, хотя для Японцев это был весьма неплохой рост, но вот по соотношению с другими странами, всегда приходилось нелегко. Но именно сейчас ее это не особо волновало, как сказать, за всю свою жизнь, начиная с тяжелого периода, она быстро адаптировалась, порой Кома сама не понимала, в чем заключается ее позитивное отклоняющееся поведение и почему на это люди слишком странно реагируют. Она не любила незнакомцев, но сейчас ей бояться было нечего. Не то, чтобы девушка верила в то, что ее не тронут, скорее наоборот, она знала, что так будет, что этого не избежать и, что рано или поздно ей придется подводить счеты, а когда она будет это делать ее не особо то и волновало. Буквально она просто существовала, у нее не было ни каких грандиозных целей да и не могло быть в этой клетке, где даже угол себе подобрать и то сложно, конкуренция совершенно не привлекала, если только деньги, что нужны были ей только для того, чтобы пропитаться. Шопоголиком она не была, Фэн-шуй наводить не хотела, в жизни не осталось ничего кроме этой решетки и серых облупленных стен. Сдаваться было слишком жалко, хотелось жить, но не настолько, чтобы бороться до последней капли крови.
K-Dragon еще раз взглянула на Марта, казалось он не менее спокоен чем она сама, он задумался, вид у него был уставший.
«Вот бы сам выспался, а потом меня будил. Мог бы записку под дверь закинуть, если бы так хотелось», - невольно подумала девушка, продолжая теперь другой рукой глаза.
Вот показались ступеньки, теперь можно было расслабиться, не напрягаться, стараясь угнаться за этим мужчиной. Комуги ловко перешагивала ступеньку за ступенькой, будто бы отталкиваясь от них, но не настолько заметно, чтобы Сноу пришлось бы ее тянуть или же отпустить. Чуть позже, Мартин отступил с желанием пропустить девушку, она, как будто не замечая его поступка, совершенно раскрепощенно вошла внутрь. Казалось она у себя дома или, по крайней мере, тут бывает постоянно, учитывая ее лёгкую походку и каменное лицо. Как ведет себя человек, когда в первый раз заходит в комнату? Конечно же, он начинает озираться по сторонам, стараясь все это запечатлеть в памяти, чего не было у нее, казалось ее совершенно не волнует здешняя обстановка. На то она была и Комуги.
- Забыла сказать, зовите меня Пшенкой, либо Комой, как больше нравиться, я так быстрее привыкну, хотя дело это не мое…как хотите и…, - но девушка так и не договорила, оборвав фразу.
Дальше повисло долгое молчание, откликнулась Комуги Татсуке лишь тогда, когда Март сам начал говорить. Не сказать, что ее это задело, просто стоило все разъяснить с целью избежания недоразумения между ними двоими.
- Я действую только тогда, когда получаю четкий приказ. Так меня учили. Задания от балды я не заваливаю, я не такой типаж, - говорит Комуги, внимательно смотря сначала на булку, потом на масло, толи слишком хищно, толи вообще равнодушно.
Рука ее постепенно берет нож, поднимает его к лицу и рассматривает только тогда, когда Мартин Норьега отворачивается к холодильнику, касается пальцем острия ножа, как бы проверяя, насколько хорошо наточен нож.
- У меня на лице что-то? Мистер Сноу, вы странно смотрите на меня все это время.
Кома заметила это сразу, но ее заторможенная реакция в общении позволила ей высказать это лишь сейчас, но так даже лучше, а временами у нее начинали путаться слова оттого, что она начинала заговариваться. Диагноз не давал ей нормально жить, он тоже незаметно впивался в нее своими корнями и усложнял жизнь, ровно так же, как на нее воздействовали кошмары. Отвлеклась Пшенка только тогда, когда Сноу указал на картину. Все еще не отвечая, Комуги перевела взгляд на нее, слишком много странного для человека у нее сейчас мелькало в памяти, то, что не описать словами и не выразить жестами, она даже сама путалась в мыслях.
- Нет, но я люблю абстрактные картины, они напоминают мне меня.
Сказав это, Татсуке  прикрыла глаза, большие ресницы ее блаженно слипались. Быстро прокрутив нож в руке, девушка стала делать бутерброд. Никаких изысканных блюд, но готовить она умела и не только яичницу и бутерброд, была бы поэмоциональнее так обиделась бы на это, но сейчас не могла, так как не видела в этом ничего вызывающего, гордости у нее почти не осталось. Гордость была растоптана в пух и прах.

- Пфу~ такой вредный, запульну салатом, будешь меня обижать, к тебе ночью придут бабайки…ну это я в шутку, Мистер вредина-сан, но только не про салат. Это неприлично, но думаю, один-единственный раз мне простят ради такой великой задачи.
Комуги тяжко вздохнула, было не понять в серьез говорила она это или нет, но вот настроение у нее явно повысилось, пусть ей и не нравилось что ее принижают, все таки она не такой уж и новичок, как он думает, возможно из-за нехватки знаний, а может просто из-за мышления. Причины были разные.
«Так, наверное, себя чувствуют все обиженные подростки. Мне то все равно, попробую посмеяться над ним, посмотрим, как отреагирует.»
На самом деле Кома интересовалась психологией, долгое время, особенно тогда, когда была одинокой. Именно когда нечем заняться и хочется хоть чуточку понять себя, ведь шизофрения – сложная для понятия вещь. К тому Японцы как-то сами по себе склонны много рассуждать, именно поэтому манг про суицид и маньяков у них достаточно, жанр пользуется популярностью и это видно. Люди притягивается ко всему специфическому, пусть и в группах действуют по-другому, поддаваясь, скорее всего, стадным инстинктам. Сейчас ее взгляд приковала пепельница, честно сказать, для некурящих людей запах табака почти не выносим, кажется чуть ли не таким же едким, как газ, но раз Комуги из терпеливых, то она ни за что об этом не скажет, даже если ее спросят прямо. Как бы она себя не показывала, это не более чем попытка реализовать себя как личность, как будто подражая любимому актеру или певцу.
- Не надо меня недооценивать, я прячу, когда это необходимо. Вы угрозы для меня не представляете, не вижу смысла это делать. Не думаю, что вы настолько невнимательный, что не заметили угрозу. Но если вам нужно, я буду делать вид, что учусь, просто вам хлопот, Мистер вредина, больше, - поучительным видом Комуги принялась разъяснять ситуацию, лицо у нее по прежнему ничего не выражало. -Мне больше делать нечего, кроме, как ходить по коридорам и кричать:
«Наставник, дорогой, письмецо не дошло, вернись, жду, люблю, скучаю» и при этом, так и не зная назначили ли мне его, валяется ли он с кем-нибудь обкурившийся или же вообще его кто-нибудь прирезал. И не говори, что можно было узнать. Директор – дьявол, не один хоть чуточку разумный человек, не подойдет к нему. Какая-то я болтливая, сейчас тараторить еще начну, еще хуже, чем тормозить. Это будет более странно.
Татсуке быстро дернулась в сторону, голова ее наклонилась в сторону плеча, уши на капюшоне пошли в растопырку. Девушка снова посмотрела на картину, временами, как будто отделяясь от этого мира, не замечая ничего вокруг. Вот так, с пустым взглядом на картину, она потянула руку к бутерброду, взяв его, поднесла ко рту, но не жевала.
- Наставник – вы извращенец?, - задала риторический вопрос Комуги, - Я вас не оскорбляю, просто спрашиваю.
С каменным лицом Кома наконец зажевала бутерброд, пожалуй она давно ничего такого привычного не ела, казалось дом был где-то недалеко, но в то же время был недосягаем. Взглянув на Мартина, Комуги подумала о том, чтобы остаться у него, ведь мужчина с полным холодильником еды на дороге не валяется, к тому же она была не привередливой и могла спокойно выносить всякие подколы. И вот, не спрашивая ее мнения, ей выдали рубашку.
«Где он человека такого видел, что справляется за 15 минут в ванной, ащ и все таки, вредный он, гормоны что ли...», - подумала Комуги, явно не понимающая ход его мыслей.
Времени раздумывать у нее особо не было, так, что она быстро схватила у него из рук рубашку и молча помчалась в ванную, при этом аккуратно скинув обувь, заскользила по скользкому полу, хватая правой рукой ручку двери и закрывая ее, получилось более чем эффектно. Включив воду, она быстро сняла всю одежду, после этого сложив ее ровненько и наконец, положив рядом пистолет, залезла в ванную. Так как Кома ни на что не отвлекалась, справилась она даже быстрее, минут за 10. Так же быстро выскочила, оставив одежду ровно лежать за исключением пистолета, которого потащила с собой. Подкравшись сзади, Кома обхватывает Марта за талию, при этом выглядывая из левого бока.

- Я прошу извинения за свое поведение, я сегодня слишком раскрепощенная, просто вы напоминаете мне легкомысленного человека, - произнесла она, резко закончив слова, а потом снова продолжила, - но это ведь не оправдание верно? Впредь воздержусь.
Она не хотела никого ставить в тупик, возможно, ей просто не хватало человеческих качеств, вот она и начала подражать своим сверстникам. На самом деле ей было забавно наблюдать, как ее личность меняется, это было насколько неожиданно, что даже казалось, что основные черты темперамента были не ее, а какого-то другого далекого  человека с совершенно другой жизнью. Хоть и было привлекательно, но все-таки такие неожиданные изменения заставляли в первую очередь вздрогнуть именно ее, а не кого-то другого, ведь, по сути, она была слишком специфической, чтобы ее могли понять. 
«Принцесса? Боже, я согласна на демона, но это…просто не обращать внимания, верно?», - как то задумалась девушка над его прозвищами.
- Вот как, буду иметь в виду, - преспокойно отзывается Комуги, смотря в потолок.
Как будто ей тут не человек признается в том, что он извращенец и возможно маньяк, к которому вообще не стоит приближаться, как бы говоря: «Я тебе сказал, так, что если что, не виноват я». Странно все это, но в дурдоме псих дома, так, что удивляться в здешней ситуации было смешно или даже скорее нелепо. Таких здесь на каждом шагу полно, в этом убедилась Кома, наблюдая и за новичками и за старичками, но вот вторые выглядели эффектнее и это естественно, они будто выпущенные на волю, делают ну если не все, как наставники, так хотя бы процентов на пятнадцать больше положенного, так было в большин6стве случаев. Ведь все-таки не зря она сидела и смотрела на всех их, но ведь причина была не только в попытке разузнать тут все, но и ради собственного удовольствия. Почему-то в такие времена Кома чувствовала себя хищником, преследующим добычу, поистине восхитительное чувство.
«Пожалуй, я зазналась, но делать что либо лень, вот так выглядят люди до похмелья, я уверена.»
Но это были всего лишь связанные предложения, так как, как было известно, ни сигарет, ни спиртного она не пробывала, да и не собиралась. Для нее это всего лишь: начальная стадия – выпендреж, поздняя – очень вредная привычка. Запах был невыносим, но девушка преспокойно терпела, как будто ее это совершенно не трогало, а возможно, так оно и было, ведь сейчас Татсуке была увлечена другим, а именно…
-Так, что там с этой картиной? Расскажите, видно она вам о чем-то говорит. Воспоминания, да?, - зевая, говорит K-Dragon, продолжая смотреть на этот объект и вникать.
Она действительно имела какую-то силу, пусть и духовную, картины вообще сами по себе являются загадочным предметом, содержащим в себе все чувства и мысли художника.
-  Мистер Сноу, м..не ну..жно кое-что…сказать, - обрывая почти все фразы и растягивая слова, проговорила Кома, - вы сейчас похожи на развратного старикашку, в обществе вас могут не так понять. Я беспокоюсь за сенсея* (учителя).
Последнюю фразу она проговорила на японском диалекте, стараясь проявить долю заботы, хотя выглядела это как комическая сцена, причем слова ее резали слух, но вот ни агрессии, ни злобы в них не было, казалось она говорит это впустую, возможно и не Марту, ведь если бы она обращалась к стенке, ничего бы не изменилось, вот так были пропитаны ее слова бесчувствием. Она была совершенно непонятной девчонкой и похоже Мартин это понял, ведь выражение его лица все это время было как бы схвачено и запечатлено в памяти Пшенки.
«Сколько же о слабостях можно говорить. Ладно, по крайней мере, меня накормили, а то бы падаль всякую пришлось бы есть, хотя в жизни выбирать особо не приходится, но не буду же я тут валяться и наслаждаться мягкостью, главное ведь сон. Пожалуй, не хотела бы себе такие комнаты, хлопот больно много, да и гостей не меньше, в моей конуре тоже хорошо. Большие толпы людей – сплошные проблемы мира», - размышляла девушка, облокотившись на своего наставника.
- Если только из боевых рукопашка, я и так каждый день тренируюсь. Но если предложите свою помощь, то вряд ли смогу чем-то отплатить кроме своей жизни, ну или труда, а да еще можно на мне стресс снимать, скажем, я натренирована в подобном, как бы дико это не звучало, Мистер Сноу.

Комуги продолжает смотреть на Мартина, всем своим видом показывая, что разницы между этими словами, по ее мнению, нет. На самом деле так и было, ведь девушка часто путалась во фразах и иногда даже говорила полную бессмыслицу, поэтому и не видела в этом ничего особенного, выражения как выражения, разницы то для нее по сути действительно не было. К тому же, зачем ей беспокоится, если она больше никогда не сможет вернуться к прежней жизни: Кома просто знала, что ее не отпустят – либо она умирает, либо работает до конца. Но не сказать, что это ее сильно разочаровывало, ведь здесь такие же странные как и она сама, поэтому Пшенка не будет ни под кого подстраиваться, она просто будет собой, а иначе ей не нужен никто.
- Мистер Сноу, могли бы не читать мысли, а сразу сообщить, чтобы я вам все в лицо говорила, мне не трудно, - быстро догадалась девушка, лениво отвечая - я ведь тоже способностью пользоваться хочу, вы прямо дискриминатор.
Обозвала своим словом Кома.
«Кстати вы знаете, что такое шизофрения? Вы встречали шизофреника?», - мысленно задала вопрос Марту, рассчитывая на то, что он избавит ее от болтовни, своей способностью.
Сказав это, Кома уставилась на наставника, после чего невозмутимо перекатилась на другой бок, при этом оказавшись на спине. Взгляд ее был устремлен в потолок, такой пустой и разбитый, казалось, она сейчас выкинет что-нибудь резкое, например, заплачет или наоборот станет агрессивной, но она лишь молча лежала, пряча все свои мысли и думы.
- А я всего лишь пустой сосуд, - не разъясняя свою фразу, проговорила Кома, запутывая своего слушателя.
«Думаю надо вам сказать: Я не могу заставить свое тело заснуть, если от этого не требует ситуация, зато могу спать на чем угодно, не нужно выделять мне кровать, я и на камнях могу спать, не то, что на полу.»
Татсуке вздохнула, разговаривать так было действительно легче, но она не могла позволить себе привыкать к хорошему, таков был ее принцип, именно жестокие условия давали ей возможность реализовать свои особенности, свои возможности, показать себя.
Девушка молча поворачивает голову и смотрит на Сноу, он, кажется, устал еще сильнее ее или же просто не в ее силах было показывать себя кем-то другим, сейчас разговаривая с ним, она показывала саму себя, ведь если бы Март не читал ее мысли, то со стороны это выглядело как протяжное молчание, пусть и так она и не была раскрепощенной, несмотря на то, что говорила больше обычного. На лице ее читалась осторожность, она не видела в Мартине свою добычу, но и не соперника, скорее другого вида хищника, никогда не жившего в тех, условиях, что и она. В то время, как она проводила время в болоте, тине и грязи, кто-то другой грелка на солнышке и наслаждался жизнью. Именно так она видела эту ситуацию, возможно, поэтому она и не чувствовала себя удобно в этой светлой и просторной комнате, ее жизнь была только в малом грязном помещении, будь ее воля, она выбрала бы какой-нибудь заброшенный склад.
Комуги Татсуке чувствует руку на своем бедре, но пусть и чувствует себя неприятно, брыкаться не начинает, лишь прожигающим взглядом смотрит прямо в глаза своему новому наставнику.
«Наставник, вы похожи на избалованного ребенка.»
- А да, что за задание?, - вслух сказала девушка.
Честно сказать, она уже давно хотела работы, не в ее стиле отсиживаться, должен быть адреналин, ведь она нужна здесь только для того, чтобы убивать, а эти все разговоры, по сути, были лишними, так, прихотью. Хотелось размять кости не просто в зале, а почувствовать себя хозяином чужой судьбы.

- Если я имею возможность отказаться, то я откажусь, - довольно резко проговорила девушка, явно давая понять, что приказы она исполняет только, когда они касаются общего дела.
Слыша, что ее мнение не принимается, Комуги не очень довольно успокаивается и замирает в одной позе будто статуя, ведь если бы не поднятие грудной клетки во время вбирания воздуха и стука сердца, можно было подумать, что на кровати лежит труп. Если приглядеться, то можно было заметить, что Кома на самом деле Мартину и вовсе не доверяет и даже сейчас в такой простой и расслабленной с виду обстановке внимательно следит за ним, будто готовая прострелить голову ему прямо сейчас, ведь пистолет так надежно сжимается в ее маленькой руке. Она просто будет ждать, не сомкнет своих глаз цвета каштана, волосы ее будут и дальше занимать больше половины кровати, небрежно спутываясь меж собой. Глаза ее стеклянны, но они открыты, пусты, смотрят в сторону, порой на картину. Татсуке глубоко вздыхает, челка ее колышется, разбрасывается по лицу. Она все еще молчит. Ей не тяжело лежать так, ничего не делать, ведь каждый день она сидит часами без возможности даже вздрогнуть, лишь наблюдает, обдумывает лишнее, философствует, но не имеет возможности высказать хотя бы частичку своих раздумий. Ее жизнь ужасна, для нее нет будущего, эти убийства для этой девушки даже не работа или будущее задание, лишь ее предназначение, пока ее сердце бьется она будет исполнять, то, что ей говорят. Для нее не важно о чем ты говоришь, когда от этого не зависит что-то глобальное, участие этой девушки нужно лишь для того, чтобы разрушать чужие судьбы под руководством, более ее участие в жизни людей лишь ее прихоть, простое мимолетное желание, не более. Комуги не приносит удовольствие общение с людьми, как бы странно это не звучало для человека. Где же ее истинные чувства, где ее желания и стремления, что же представляет из себя K-Dragon.
«Заяку*, - крутит слово в мыслях снова и снова.»
Март потягивается, ему не важны ее чувства, и самой Коме они не особо то нужны. Любая бы девушка была бы, по крайней мере, удивлена, не то, чтобы смущена, едва ли знакомый мужчина сейчас так спокойно использовал ее как подушку, что наводило бы хоть на какие то мысли, но…ей было все равно, не чувствуя привязанности, не чувствуя восхищения, она лишь знала, что Глен не единственный, кто присматривал за ней. Странно говорить, когда она должно бьыть казалось такой доброжелательной в разговорах, эта Теория единого психоза оказывала сильное воздействие на ее мозг, делая из девушки что-то на подобии непонятной массы из разных цветов: ярких, заявляющих о себе с первого взгляда, тусклых, мрачных, холодных и зловещих.
- И кто из нас ребенок, эгоистичное дитя, - прямо говорит Пшенка, совершенно не волнуясь, что ответит на это Март.
_______________________________
* грех, злодеяние

Комуги чуть вздыхает, она не может понять легко ли ей сейчас или же наоборот тяжело. Все это случилось так внезапно, что она не могла соотнести это с будущим, разгадать к чему мог привести этот разговор. Он как всегда не имел для нее ценности.
- От сна, естественно, - коротко сказала девушка, растягивая каждое сказанное ею слово, тем самым заставляя вникать собеседника в ее слова.
Кома чувствует себя какой-то янки, непослушной девчонкой, что видит только себя и больше никого, слепо смотрит вперед и не понимает, что люди пытаются донести до нее что-то поистине важное для будущей жизни среди таких же людей как она. И, возможно, как подумала сама Комуги, если бы такой человек пытался ее наставить раньше, тогда, когда она не спуталась со своей группировкой, она бы могла и признать его, попытаться разобраться в своих причудах, но сейчас Кому это не волновало. Зачем что-то менять, когда тебя окружают люди со странностями не меньше чем у тебя. Но самое главное, чего она не понимала, так это почему Март ведет себя слишком открыто, просто, так свойственно обычным учителям, ну или, по крайней мере, чуть схоже, ведь он тоже не без причуд и Комуги знала это. Она не легкомысленна или наивна, чтобы видеть все, как называют это люди:  в розовом свете, лишь драные серые облупленные стены и такие же прогнившие грешные души людей, что потешают себя страданиями других.
Чувствуя как Март поднимается, девушка сама нетерпеливо следует за ним, повторяя все движения, при том, что не выглядит заинтересованной. Кажется холодной, смотрит исподлобья, словно дикий зверь, но не агрессивна, клыки не показывает, на хозяина не скалится, сжимает пистолет, прокручивает в мыслях момент, как при опасности всадит пулю в лоб этому горе учителю.
«Я же сказала, что неприхотлива, не нужно подстраиваться под меня, - холодно высказывая Комуги, будто делая замечание.»
Не похоже, что ее слышат, ее мнение, кажется, ни на что не влияет, но ее это не заботит, она лишь инструмент в чужих в руках, как ружье, что лежит на пыльной полке до поры до времени, пока не понадобится.
Сноу отошел от нее, Комуги лежит, раскачивает одну из скрещенных ног, зевает. Челка ее попадает на глаза, сильно мешает, так, что она не видит ничего перед собой, ну и пусть, чувства от нее никуда не денутся, девушка чуть улыбается не понятно от каких мыслей.
- Отвечать честно?, - тихо отзывается девушка, а после чего замолкает, как видно хочет сказать, что ничего, но думает, может ли она позволить себе иметь желание. - По сути ничего, не надо думать обо мне, как о реактивном ребенке, мне просто нужно стать еще сильней, до того как мои кишки и мозги растекутся по полу.
Комуги знала, что ради этого могла неделями не притрагиваться к пище, лишь иногда пополнять свой организм водой, чтобы нее получить обезвоживание, а также долго не спать, оттачивая свои умения. Ведь она всего лишь инструмент, верно? И больше ничего за душой…никаких желаний, стремлений целей, у таких, как она уже все потеряно, у них не будет не семьи, не счастливого будущего, но что самое жестокое, такое знаменательное решение, как правило, принимают не они сами, тут либо стечение обстоятельств, либо людская гордыня, чьи то злые умы, что терзают «молодых ягнят».

- Все будет сделано, Мистер Сноу, ваш личный питомец готов к работе, без оплаты по акции, - произнесла девушка, учтиво поклонившись этому человеку.
Она все еще лежит, растирает рукой лицо, смотрит в потолок, иногда смотрит на картину. Перед глазами мелькает ее недавний сон. Стоит ей немного задуматься о прошлой жизни, как события из сна могут снова продолжиться. Как Мартин не понимал…во всяком случае, она бы ему и не сказала, но не из-за того, что это можно считать ее слабостью, просто эти сны настолько личные, что никто кроме нее самой не мог знать об этом, даже мать или та странная она, что является когда голова идет кругом.  Она закрывает лицо, что выражает неимоверную боль в душе.
«Поддерживаю, - коротко мысленно отзывается девушка.»
Сейчас ей уже намного лучше. Пролежав так несколько минут, Татсуке частично успокоилась, привела себя в норму. Каштановые волосы переливались на свету, взгляд ее остановился на одной точке. Комуги чувствовала себя такой пустой, так было всегда, она сама знала об этом, ей не нужно было говорить или намекать. Свои слабости нужно знать в лицо и делать все, чтобы их исправить, так думала Кома.
«Сегодня и завтра значит….я управлюсь»
Сказав это мысленно, она медленно поднялась с кровати, села на нее. Волосы небрежно разбросались по лицу,  закрывая весь обзор, но ведь он ей и не нужен был. Не сейчас.
- Позвольте, я догадаюсь он ваш первый ученик. Мне следует вступать с ним в контакт или можно обойтись без эт?, - немного заинтересованно заявляет Кома, свесив с кровати ноги. Фраза ее оборвалась, так и вернув продолжения.
Руки ее медленно обхватывают Марта за талию, сама она как-то полу сонно прислоняется лбом к его спине.  Глаза девушки постепенно закрываются, но она не спит, лишь тихо, почти неслышно дышит, не ворочается, не дрожит и не боится.  Совершенно не доверяет этому человеку, порой чувствует угрозу, но при этом не желает смотреть на его напрасные беспокойства, не то, чтобы переживает, нет, просто как-то не свойственно ребенку ее возраста успокаивает.  Ее дыхание слишком горячее и ровное, чтобы это можно было оставить без внимания, спина Марта еже давно должна гореть. По ней можно сказать, что если наставник сделает хоть одно неверное движение, она соскочит и уйдет, а то и вовсе направит в пистолет, что на протяжении столь долгого времени все еще располагается в ее руке, заряженный. Веки ее снова приподнимаются, она все еще молчит. Комуги не из тех, кто будет бросать много бессмысленных, но при этом излишне позитивных слов на ветер в такой ситуации, а точнее совсем не будет, никогда. Но при этом, нельзя сказать, что она была уж совсем нелюдима, скорее странная настолько, что едва ли человеческий мозг мог понять все ее действия, мысли и эти мимолетные ничего не значащие желания. Трудный подросток. Не бунтарь и не отличник и даже не что-то среднее между ними, словно какой-то другой вид. Теория единого психоза постепенно делало из нее нелюдя, даже маньяки порой казались не настолько специфичными. Их безумные улыбки и все эти убийства, поступки в основном имели под собой опору, психологическую травму, такое как избиение своего ребенка родителями или какие-то случайные события, но, на самом деле, были ли те школьные угрозы как раз этой основой, что породило этот диагноз? Непонятно.