Юноша продолжал что-то злобно шипеть себе под нос, мысленно ругая самого себя и заодно и всех вокруг, как будто кто-то еще кроме него был виноват в той череде несчастий, которая началась с самого его детства и не прекращается до сих пор. Но благо больше ни одна лишняя реплика не слетела с его губ, оставляя бессмысленный и беспощадный диалог с самим собой в пределах его сознания. Грубый низкий голос в голове и другой, свой собственный, который что-то гневно отвечал, защищая свою точку зрения. Иногда полезно уметь посмотреть на ситуацию с разных сторон и обсудить это с самим собой за воображаемой чашкой чая. Но только до тех пор, пока это не превращается в чистой воды безумие. И вот снова бинт непослушно слезает с плеча, а «царапина» неприятно ноет, не давая забыть о своем существовании. «Нет, правда, откуда это? Где ты так умудрился поцарапаться, глупый мальчишка? Если подумать, то ничего страшного со мной не случалось за последние несколько суток. Значит раньше? Но рана кажется совсем свежая. Склероз на ранней стадии, да? А вообще верно, нечего тебе забивать мысли всякой ерундой, вроде каких-то мимолетных стычек с кем-то из местных воспитанников, или наказаний от наставника. Ведь тогда эти воспоминания вытеснят другие, более важные для тебя. Верно, Милорд? Как же ты тогда будешь мучить себя воспоминаниями, царапая стены, словно желая залезть на них от отчаянья? Ты ведь так это любишь, зачем тебе забивать голову всякой ерундой, зачем тебе забывать то, что заставляет биться тело в судорогах», юноша еле заметно усмехнулся своим мыслям. Да, прекрасный концерт разыгрался в его голове. Милорд вздрогнул от легкого холода. Кажется, перед глазами снова промелькнула знакомая эфемерная фигура той самой леди, которую он видит с самого детства. Привычный холод распространился по телу, а из головы мигом испарились все мысли. Вот кто-то касается его, выхватывает из зубов бинт и стягивает с тела влажную рубашку. Француз не сразу обратил на это внимание, не вздрогнул от неожиданности, хотя его рефлексы заточены именно под такую реакцию: тактическое отступление в любом случае легкого испуга или чувства опасности. Поначалу он воспринял это как само собой разумеющееся и даже не сразу заметил, что прямо перед ним стоит мужчина, который, совершенно бесшумно для француза, вернулся из другой комнаты.
- Может обработать? – Знакомый голос раздается ужасающим эхом в черепной коробке, несколько раз отзываясь в ушах. Юноша заметил, наконец, мужчину. Мгновенно осознал, что это именно он любезно стянул с него мокрую рубашку, а не кто-либо другой, кого в этой комнате и быть-то не может. Понял, что вот уже несколько минут сидел и смотрел в одну точку, не моргая, словно в трансе, вновь погружаясь в свой воображаемый мирок, завороженный призрачной леди, которая, в очередной раз коснулась плеча юноши и испарилась, будто и не было ее. Понял. Но пугаться уже было поздно, поэтому француз попытался сделать как можно более безразличное выражение лица. Рыцарь без страха и упрека. Мотнув головой, словно приводя мысли в порядок и потерев глаза, словно после долгого сна, юноша уставился на мужчину, и помолчал еще некоторое время, будто пытаясь убедиться, что он все-таки не плод его фантазии, а реально существующий человек. – Что? – Произнес он охрипшим голосом, который обычно бывает после долгого молчания, словно ты разучился говорить. Милорд быстро понял нелепость сказанного и еле заметно улыбнулся. «Совсем из ума выжил», вновь раздался недовольный голос разума, который, как казалось юноше, в образе сварливого мужчины сидел на стареньком стуле, недовольно сложив руки на груди и демонстративно отвернувшись. – А… - многозначительно протянул юноша, обдумывая ответ, перебирая все вежливые слова своего скудного лексикона. Это было так непривычно, что кто-то предлагал свою, пускай и совершенно пустяковую, помощь. Тем более наставник. Тем более в этом заведении. – А вы думаете, что это нужно? – Склонив голову на бок, произнес юноша совершенно будничным тоном. Нет, правда, когда большую часть жизни живешь на улице, то как-то не приходится заботиться о такой мелочи, как дезинфицирование полученных ран. Перемотали – и на этом спасибо. Вновь неудачно дернув плечом, юноша слегка зажмурился от быстрой, острой и неприятной боли, которая быстро исчезла, но все равно немного напрягала. – Если можете и вам не трудно… - Слегка усмехаясь, тихо произнес юноша, машинально пожимая плечами. Достаточно тихо, чтобы мужчина его все-таки услышал. Милорд вновь погрузился в недолгое молчание, бегая взглядом по всем доступным взгляду предметам в комнате, чуть погодя вновь переводя взгляд на азиата. И все-таки кое-что не давало ему покоя. – Мсье, а вы совсем не хотите узнать мое имя? – Внезапно произнес француз, в обычной для себя манере меняя тему разговора, поворачивая на сто восемьдесят градусов. Юноша хитро усмехнулся. Глупый. «Какой оригинальный способ. Смысл? А нет, чтобы просто спросить: «а как вас зовут-то?» и не извращаться, Милорд? А ты думаешь, что он ответит? Тут каждый второй не называет своего имени, считая это чем-то вроде повествования о личной интимной жизни. А так хоть прозвище свое может, скажет. Все-таки мне интересно. Да и как-то это неправильно находиться в комнате человека, о котором ты не знаешь ничего, даже банального имени. Точно так же как и приглашать к себе паренька, о котором ты точно так же совершенно ничего не знаешь. Хотя… нет, и не нужно»