Сигарета получает нежные объятия губ и вновь выскальзывает на свободу, позволяя выплывать из приоткрытого рта небольшому полупрозрачному потоку дыма, что так спешно растворяется в воздухе. Будто небольшой хвост, остается после наставника белёсая дымка, когда тот присаживается на стул с выражением мировой усталости сквозь слегка кривоватую улыбку.
-Не особо, мистер Сноу.
Хелстед слабо усмехается, вспоминая, как выглядела комната отца после всего случившегося...
Запах никотина проникает внутрь сознания, врываясь в воспоминания и заменяя их другим беспорядком, более тяжелым, непослушным и очень даже шумным. Этот беспорядок врывался в палату Асельфа на протяжении почти года, без предупреждений, зато со стуком, смехом и довольными лицами близнецов. И ведь это довольство нельзя было стереть с их лиц практически ничем, не считая тех моментов, когда их пытались разлучить.
«Сида и Ульв... – норвежец малозаметно морщится, вспоминая про то, сколько шума этот дуэт привносил в его палату, их постоянные эксперименты...  - Волк и сестра его, поддерживающая во всем братца и следующая по пятам...» - Построить из себя животное, поизображать врача, смеясь ему в лицо, иль непонятно откуда добыть разного рода химикаты, а после долго еще вспоминать прилюдный понос санитара иль оголенную медсестру. Хелстед сглатывает, чуть сжимая пальцами колено согнутой ноги. Эти паршивцы приходили в течение всего последнего года, врывались с тихим хохотом в порядок Хелстеда и раздевали его, не забывая снимать лоскуты и с себя, мучали норвежца, придумывая каждый раз что-то новое: то брюнет лежит под Ульвом, то сестра его под ним, то Ульв уже на пределе просит о большем, молит о разрядке, извиваясь под разгоряченным телом голубоглазого и поцелуями сестры. А как же те моменты, когда через абсолютно необъяснимый для Асельфа источник, дуэт сей добывал невиданные товары для эротичного содержания сцен, когда они использовали их на себе, на нем, не отрывая взглядов, не переставая стонать...
-Пожалуйста,  Асельф.
Хелстед прикрывает глаза, это, черт подери, непривычно вспоминать, что наставник твой мыслечтец.
«Твою ж мать, Хелстед.»
-Спасибо, сэр... – благодарно кивнуть, снимая перчатку, и принять прохладный стакан из рук наставника, все так же умудряясь не касаться чужих пальцев: грязь хоть и малая, но есть.

Глубокий вдох через нос, медленный выдох через рот – абсолютно привычная классическая процедура для успокоения Асельфа. Глаза вновь прикрыты, стакан сжат ловкими пальчиками чуть сильнее, чем стоило бы, а Хелстед все выкидывает из головы остатки чужих и не только стонов...
«Скулежа... – малозаметная, несдерживаемая полуухмылка, выражающая такое довольство собой, что волей-неволей вспоминаешь идеально разделанное тело отца, - Ульв прекрасно скулит, когда крышу срывает... – немного резкий вдох, чуть слышимый в мертвой тишине – Черт, Асельф. Достаточно.»
Норвежец слегка трясет головой из стороны в сторону и приникает губами к прохладному соку, что отдает немного резкими волнами муражек по телу. Асельф подгибает ноги, чуть разводя их в стороны, и укладывает предплечия поверх коленей, одной рукой все так же сжимая стакан, а пальцами поврежденной – лишь слабо поглаживая прозрачную стекляную поверхность. Язык скользит неспеша по губе, позволяя брюнету в полной мере ощутить реальность, и Асельф вновь отдает извечной сосредоточенностью и спокойствием.
«Кажется, кто-то снова курит... – ярко-голубые глядят на тлеющий конец сигареты – Это как бы... вредно.»
Хелстед помнит, что его слышат. Он знает, что не очень прилично вот так, напрямую, да еще и в третьем лице к человеку... За такое подзатыльник бы отвесить собственной макушке, да руки грязноваты. Мистер Сноу – человек не глупый, не особо отдающий сумасшествием, и, сие особенно хорошо в этом случае, понимающий, что далеко не каждый способен управлять потоком мыслей собственных, а следовательно, за оплошность такого рода в голове, ничего особенно плохого снаружи не будет. Асельф отпивает еще немного, возвращает взгляд к наставнику, спешно допившему свой сок, и следует его примеру, сопровождая сие поднятием тела своего с пола удобного.
-Куда его надо отнести? – Хелстед, ясное дело, не намекает понесет ли он сам, иль нужна ему помощь – это решать наставнику. Норвежец сделает именно так, как скажут, а после вернется и еще пол домоет. Ему, как-никак, в этом помещении теперь часто бывать придется.
Приблизительно каждый день.

Как только удается окончательно отключиться от прошлого, Асельф сразу жалеет, что не продпочел остаться в достаточно свежих и все еще слишком ярких воспоминаниях: чувство грязи тяжелым булыжником легло на плечи, мешая дышать, двигаться, да и жить в принципе. Хелстед приподнимает раненую руку, глядит на не сильно затянутые бинты, что так отвратно скребу по нежной коже, и выдыхает немного громко для мертвенной тишины, немного вульгарно и слегка утомленно.  Челка все лезет в глаза, заставляя хозяина лениво сдувать ее слабым потоком воздуха.
«Отросшая скотина...»
Вероятно, это выглядит забавно, как-то даже по-детски глупо и наивно, но ведь это Хелстед – вполне в его стиле. Правда вот пряди отказываются повиноваться, исчерпав свой лимит послушания за прошедшее утро, заставляют привыкшего, что все идет «по плану» норвежца глухо и тихо рыкнуть, все так же оставаясь упрямо на своем месте, мешая лицезреть окружающее без разздражителей лишних. Норвежец, упрямо игнорируя факт существования собственной челки, будто устроив ей бойкот, направляется к мертвецу.
«Странный ты,» - умереть в Бездне так тихо и спокойно в априори казалось каким-то невозможным чудом. Будто каждая смерть в столь безумном месте обязана была сопровождаться криками боли и унижения, ну или чем-то вроде мук хотя бы. Слишком скучно для безумства. Слишком пресно для психически больных. Руки тянутся к тому, что есть мусорным пакетом, шурша и неспешно натягивают на труп сию материю, замирая немного расстеряно, когда тянуть оказывается уже нечего. Повернуть голову, поднимая вопросительно бровь и глядя на Сноу в ожидании ответа. Ждать долго и не надо: уверенный кивок в сторону тележки с рулоном, и Асельф, будто действительно пес послушный, следует молчаливому указанию, поднимаясь вновь на ноги и отрывая еще один мешок: пошуршать, конечно, куда же без этого, и начать в этот раз с ног, заканчивая упаковывать бывшего ученика Мартина.
"Какой умничка."
-А продать его возможно? - взгляд ярко-голубой неуверенности, направленный к наставнику снизу вверх - Я слышал тут всякие водятся... – и вновь очи к неживому.
- Вы сговорились что ли?
-М? – вновь вернуть в поле зрения Сноу, мысленно спрашивая, что за «вы» такие, и уже тише, вновь примешивая в голос мягкость, поясняя – Курить или нет – ваше дело.
«Одна просьба: не умрите раньше времени.»
Учиться у кого-то другого не хотелось вовсе, да и представлялось это абсолютно сумасшедше и без малейшей доли адекватности. Нет уж. Хелстеду повезло и повезло крупно. Понадобится избавиться от угрозы? Хелстед поможет. И еще как.